— Вы правы, — со вздохом согласился я. — Где мне найти подходящего ростовщика?

— Я дам вам рекомендательное письмо, — заулыбался Окасукэ.

Ростовщик обитал недалеко от устья реки Сумида. От его дома был хорошо виден остров Рэйгандзима далеко в заливе, с двускатными соломенными крышами приземистых рыбацких домов, весь берег в длинных сохнущих на бамбуковых рогатках сетях. Там жили исключительно поставками макрели ночного лова к столу сёгуна. Тамошних рыбаков, как рассказывал Нагасиро, даже переселили сюда специально откуда-то…

Ростовщик жил в квартале неприкасаемых-эта. И это оказалось неожиданно. Но предсказуемо, кому же еще, кроме купцов, заниматься столь сомнительной деятельностью? Без Нагасиро я это место не нашел бы — узкий проход между домами с улицы, а там, за ними под склоном, оказывается, еще целая деревня притаилась. Внизу, в заросшей ивами в пойме реки. Скрытая и неприглядная.

— Что там у вас? — недовольно спросил ростовщик, хозяин довольно большого дома, какой себе мог позволить отнюдь не каждый приличный горожанин выше по склону, и весьма прилично одетый, и в целом весьма ухоженный, что оказалось второй неожиданностью. — Письмо? Давайте сюда.

Ростовщик прочел письмо, крепко задумался.

— Сколько вам нужно? Десять моммэ серебром? Однако! Отдавать чем будете? Медью? Ха! Давайте так, почтенный господин. Я организую вам сразу поставку товара, что там вам нужно? Простеганный хлопок, выделанная оленья кожа, ремни, медные пряжки. Вот все это и доставлю. А денег я вам не дам, слишком это. Могу со скидкой организовать и пошив. Сами справитесь? Ну как скажете, было бы недорого, а здешние шьют за бесценок. Не хотите? Ну, дело ваше.

Я получил от него накладную на склад, нацарапанную на белой древесине с внутренней стороны ровно расщепленного на дощечки обрезка бамбука, к купцу в районе моста Рёгубаси. Получив обрезок со списком товара, я, чувствуя неуместность вопроса, все же поинтересовался:

— Почтенный, а почему вы живете в таком месте?

— Неприкасаемым выбирать не приходится, — процедил через губу ростовщик. — Беднякам тоже. Накладная у вас? Прошу пожаловать за товаром, и всего доброго. И не забывайте о платежах, я ценю, когда все делается аккуратно.

— Тэ-тэ-тэ, — процедил через губу Нагасиро. — Какие мы важные.

Но трогать наглеца не стал и меня увел. Похоже, что и заемщикам выбирать не приходится…

— Странное занятие и странный человек, — сказал я на пути к складу с товаром. — Не боится ничего.

— Да уж, в Эдо неприкасаемые вконец обнаглели, — ответил Нагасиро, вновь ставший моим проводником. — Ставка за ними присматривает и защищает. Они неплохо тут имеют с должников. Этот поселок здесь давно, когда даже города тут еще не было, а берег заливало разливом реки. Привезли с юга, работают с кровью, мясом и кожей, хоронят мертвецов, наш надзиратель берет из них себе помощников на задержания и вынос тел.

— Да, я слышал. Думал, слухи.

— Правду говорят. Так и есть.

На складе получили материал, носильщики принесли два тяжелых тюка вслед за нами в Одэнматё, а после мы за два дня пошили себе прямо в храме защитные одежды на руки и плечи. Получилось мешковато и душновато, но надежно.

— Ох, жарко будет, — попрыгал нагруженный снаряжением Тогай. — Семь потов сойдет, и в баню не нужно.

— Так лучше, — ответил я. — Целее будем.

— Спасибо, господин Исава, — хором поклонились братья.

Настоятель Окаи снял из-под края храмовой кровли два висевших там бронзовых изогнутых одноручных багра, приготовленных на случай пожара, и вручил мне:

— Под вашу ответственность, господин Исава, пока не заведете собственные.

— Премного благодарен, почтенный Окаи!

Я собирался вернуть храмовое имущество при первой же возможности.

А покуда мы как могли мы готовились к грядущим трудам, занимая, доставая по знакомым, делая сами.

Как было договорено с Окасукэ и настоятелем Окаи, местом нашего сбора стал задний двор храма Кэйтёдзи. В еще одной выделенной каморке мы хранили инструмент, в другой народ спал вповалку, кроме Саторо Оки. Тот ночевать упорно ходил к себе на Рыбный рынок, но каждое утро первым являлся на сбор и будил остальных. А еще мы получили право пользоваться храмовой кухней в обмен на текущий ремонт по храму и помощь в повседневной уборке.

Я снял с походного ящика горшок с уже вполне зазеленевшим саженцем сосны, вытащил из своих вещей пачку неиспользованных расписок моего бывшего княжества — их мы пустили на заплаты для обклеенных бумагой внешних перегородок храма, разорванных ветром. Строители наши тем временем чинили кровлю, перебирая черепицу. Нагасиро остался клеить мучным клеем бумагу на перегородки, а я взобрался по приставленной лестнице на крышу, разогнулся, оглянулся и вот тут-то и увидел вдруг весь район как на ладони! Вон ворота, вон река и каналы, вон «Обанава» уже под новой, еще светлой, кровлей из дранки среди темных соломенных крыш длинных домов, почти закончили возводить…

Вот, оказывается, где нужно держать человека, дозорного, чтобы следил за дымами!

— Замечательно, а! — прокричал старший, Хаято, полуголый, с повязкой на голове, со стопой плесневелой черепицы в руках, потный от работы. — Как видно-то далеко, а⁈ Вот за что я свою работу люблю! Высоко! Далеко видно!

Я улыбнулся его рвению.

Потом меня учили ходить по черепичной кровле. Это искусство оказалось не таким простым. Ну, не в последний раз на крышу вылезаю. Еще придется, если буду этим делом заниматься. Но на работу в деревянных гэта никому из нас больше не ходить — не устоишь на крыше.

Проходивший в храм настоятель Окаи кивнул мне снизу.

— Нам пора где-то попробовать свои силы, — произнес я, задумчиво глядя на блещущее вдалеке, за устьем реки, море. — Все так воодушевлены. Нам нужно наше первое настоящее дело.

И за делом дело не стало, потому что Хаято, бросив возиться с черепицей, прищурился, пригнулся, приложив ладонь ко лбу от солнца, и выкрикнул, ткнув рукой:

— Эй! Смотрите! Дым!

И это действительно был дым, черный, однозначно пожарный, угрожающий. Горело пышно, горело совсем рядом.

Народ сначала застыл в удивлении, потом мы ссыпались с крыши, потом заметались, хватая то то, то это, роняя и снова поднимая, и сам я, к своему стыду, в этом участвовал по мере сил и слабого разумения.

Потом мы бежали к месту пожара, обремененные баграми, инструментом и защитной одеждой, роняя по пути части снаряжения, возвращаясь и подбирая потерянное. Хвост из соседских мальчишек с гиканьем и песнями тянулся за нами следом.

Да. Тот наш новый выход на пожар оказался собран не лучшим образом. Неприятно и вспоминать.

А в довершение всего Икимару и его молодцы оказались на пожаре раньше нас.

Мы столкнулись с его бандой прямо у Рыбного рынка, за их спинами подымался дым пожара, там уже шустрили его подручные. А сам Икимару с вооруженными баграми товарищами молча преградил нам дорогу. И по всему было видно, что им не впервой бить конкурентов. А нас было мало.

— Стойте где стоите, — спокойно посоветовал нам Икимару издали.

Я не решился скомандовать в атаку и прорвать их строй.

И нам только и оставалось смотреть, как наши соперники возвращаются с дела продымленные, подкопченные, веселые и пьяные, нагруженные прихваченным добром.

— Учитесь бегать, дурачье, — проорал нам верный подручный Икимару, закопченный дымом, потный от работы, тяжело груженный добычей Бурункай. — С дороги!

Очень хотелось дать ему по зубам рукояткой меча. Но я отступил в сторону. И все мои отступили вслед за мной.

Мы разошлись, скаля друг на друга зубы как собаки, по разным сторонам улиц.

Неприятно было.

Потом, спотыкаясь о собственное снаряжение, мы уныло брели к себе на зады, в храм. Чувствовали мы себя до предела униженными.

— Начальник, — несмело спросили меня. — Пожрать бы…

Пришлось еще и вести их кормить.

А деньги опять начали кончаться — на пять-то ртов…